На улице начинало светлеть, времени становилось все меньше. В группе я чувствовал волнение.

– Далеко, нам еще далеко?
– Мы почти пришли.

Центр города был рядом, всю дорогу было тихо. Видимо, патруль, который мы встретили, был единственным. Улицы, казалось, замерли в моменте от страха ночной стрельбы. Горожане знали, что в городе боевики. Частные небольшие домики, которые шли вдоль дороги, как будто брошенные, встречали рассвет. Я подошел к двору одного из них и прикоснулся к калитке. Она была не заперта. Вошли во двор и последовали к дому.

– Ты знаешь местных?
– Я знаю кто живет здесь, она нам поможет.
– Хорошо бы, не хочется оставаться на улице.

Я открыл дверь, и мы вошли в дом… Заперев за собой, развернулся и увидел её. Она стояла и смотрела на меня, не отрывая глаз. Точь-в-точь как тогда посреди площади. Молчала от страха, затем подбежала и обняла, снова и снова прижимаясь ко мне.

– Ждала тебя, знала, что придешь – на её глазах выступили слезы и она разрыдалась.
– Все хорошо. Я здесь, уже не нужно волноваться. Теперь все будет хорошо – я обнял её, и это чувство, когда она сейчас, рядом была живой, это был как новый шанс, не допустить той старой ошибки.
– Они в городе, ты знаешь об этом?
– Да, я знаю, нам нужна твоя помощь, соберись.

Девушка, утирая слезы, немного отстранилась и посмотрела в мои глаза. Я улыбнулся и она, как будто копируя мою улыбку, повторила за мной.

– Чем я могу помочь вам?

Отставив винтовку в угол и снимая снаряжение, я присел на пол, который размещался перед входом.

– Так, располагаемся здесь. Сейчас перерыв. Вечером выдвигаемся – я раскрыл рюкзак и достал свернутый свиток карты, разворачивая его на полу – ты знаешь, где они разместились?
– Да, я видела, знаю этот дом, я покажу – Сирия бросила взгляд на карту города и указала место расположения боевиков. Это было центральное недостроенное здание, напоминающее автостоянку. Его даже можно было увидеть из окна её дома. Получается, мы были в нескольких минутах от их лагеря.
– Там вся группа?
– Да, там все, они держатся вместе, видимо ждут каких-то указаний. Это здание уже бомбили, но они все равно его заняли. Я не знаю по какой причине они снова зашли в город…
– Пришли запугать…
– А вы не видели мужчину, недалеко отсюда, около пятидесяти лет, седые волосы, одет просто в серую короткую курточку. Он хотел встретить тебя, сказал мне, что приведет вас домой. Бойцы переглянулись, понимая, о ком она спрашивала.
– Его больше нет, Сирия, он умер у меня на руках.
– Они убили его… – снова еле сдерживая слезы, она закрыла глаза – за что такая жестокость. Он ведь ничего не сделал плохого… Приютил меня, когда я пришла сюда и помог мне, поддержал. Это его дом.
– Они убивают не «за что-то», а просто так. Мы для них не люди…
– Как мы можем быть «не люди», Бинар?
– Просто так, мы не входим в избранный круг на пути к светлому будущему, которое они проповедуют, впрочем, война и есть уничтожение тех, кто не входит в избранный круг.
– Помоги остановить это, я пришла сюда увидеть, как ты остановишь это – она плакала и я не мог сдержать её слез.
Никто из солдат не проговорил ни слова, расположившись и усевшись кто как мог, они старались на несколько секунд закрыть глаза и отдохнуть от ночного перехода.
– Ты остановишь это? – снова повторила Сирия.

В её глазах была просьба, которую она пронесла через столько сотен лет и вот теперь, спрашивала меня, а я думал лишь о том, как исправить ту ошибку, которая была тогда, как уберечь её. Все было очень связано в этот раз…

– Все будет хорошо, будет так, как должно быть…
– Я смотрю на тебя и не могу сдержаться, мне почему-то все время хочется плакать – произнесла девушка – прости меня за тот случай, я не знала, что мой отец так поступит, я виновата перед тобой – она опустила глаза, утирая слезы.
– Ты ни в чем не виновата – протянул руки и снова её обнял – мы всегда плачем, когда говорим со своей душой. В моменты слез мы её слышим, и она настолько счастлива, от того что мы её услышали, что начинает плакать, вместе с нами. И сдержать слез не получается, когда сдерживаешь, наоборот, хочется заплакать еще сильнее.
– Но плачут и от горя тоже…
– От горя или от радости, в такие моменты мы всегда говорим с ней. Поэтому, людям запрещают заплакать, чтобы они, прожили свою жизнь молча, заперев душу в замок, но даже так, ничего не выходит…
– Почему мы не люди? Кто решает, кто люди, а кто нет?
– Ложь решает, Сирия, в этом мире решает Ложь…

Она прижалась ко мне и я, поправляя её красивые волосы, любовался её искренностью. Сейчас, она была жива и я, как никогда, чувствовал, как наполняюсь силой, как тогда, когда она прикоснулась ко мне, закованному в клетке.

В этот момент на улице послышался скрип калитки. Шаги приближались все ближе к дому, похоже это была не группа, а один человек. Дверная ручка дернулась, но дверь была заперта.

Сирия, испугавшись прижалась ко мне сильнее. Парни резко проснулись и переглянулись.

– Гости? Что-то слишком быстро.
– Нас засекли все-таки, Бинар, какие действия? – произнес Камаз.
– Откройте, просто откройте дверь.

Серый приподнялся и повернул замок. Дверь открылась и на пороге появился мужчина, его лицо было скрыто, оружия при нем тоже не было. На его груди сиял голубой кулон, который я дал ему в древнем городе. Парни переглянулись, не понимая, что происходит. Мужчина снял накидку с лица и посмотрел на меня.

– Я все-таки нашел тебя, Бинар? – произнес Алекс, улыбаясь.
– Все так как должно быть, мой друг.

Группа, успокоившись, уже начинала смиряться, что приход Бинара в город произошел не просто так. Здесь как будто собирались люди, которые были уже знакомы с ним.

Сирия посмотрела на Алекса и их взгляды встретились. Красивые длинные каштановые волосы были ему очень знакомы.

– Сирия, Алекс, теперь вы знакомы, я рассказывал ему о тебе…
– Но как такое возможно?
– Жизнь и мир идут по кругу. Сирия – вестник нового круга земной жизни. Поэтому она здесь, рядом, как в самом начале.
– Вряд ли после всего увиденного, меня что-то сможет удивить, Бинар. Много думал о нашей встрече. Ты был прав, нельзя спасти всех… – он подошел ближе и сел на полу, было заметно, что он пробыл очень долго в пути без отдыха и сна – я все время думал о том, как мы увидимся снова, думал, как ты не примешь меня…
– Я не смог бы так поступить.
– Когда началась война, я не знал где тебя найти, именно рядом, я понимал, что именно рядом с тобой, смогу пережить все это – Алекс обратил внимание на наше военное снаряжение, винтовку и автоматы – ты солдат?
– Мы все солдаты, даже гражданские. Все ведут войну, кто так как мы, а кто внутри себя… Хочешь присоединиться?
– Я пришел сюда, не для того, чтобы уходить снова – он снял кулон и протянул его мне – если бы не он, я бы тебя не отыскал. Как-только я позвал тебя, он сразу же указал где тебя найти. Ты знал, что именно так и будет?
– Ахах, такая судьба наших жизней, снова встретиться. Оставь его себе, Алекс, еще не время возвращать.
– Ты знал, что он задумал, что задумал Лик, что он хочет для мира?
– Он мой брат, Алекс, это его предназначение, его путь, весь смысл его жизни, заключается в том, чтобы уводить людей подальше от Истины.
– Брат? Вы такие разные... Он говорил о свободе, но я не вижу свободы в его будущем.
– Свободного человека, Алекс, не существует. Это выдумка Лика.

На секунду мы замолчали, в комнате наступила тишина.

– Но почему не существует? За что тогда борешься ты?
– Я борюсь против иллюзии свободы. Человек рождается не свободным, с самого детства, в его жизни есть ограничения, возможности, которые пропагандируются, лишь иллюзия. Но Лик, манипулируя свободой, ведет мир к уничтожению.
– Но если не быть свободным, тогда остается быть рабом…
– Свобода и рабство – крайности, Алекс. Самый свободный на самом деле самый замкнутый в цепи раб. А человек, который избавился от иллюзии свободы – освобождается. В его жизни есть связи, которые его удерживают, пока он жив. Его удерживает его любовь, его забота, пища, которую он принимает, одежда, которую носит. Его удерживает родина, места где он вырос. Его удерживает даже любимая детская игрушка. Так разве же человек свободный? Нет. Но он и не раб. А тот, который жаждет свободы, который кричит о свободе, он уже закован в цепи Лжи. Впадает в зависимость от благ, которые дарит ему Ложь. Его сознание погружается в темноту, он становится высокомерен, становится узником своей избранности, которая делает несчастными всех, к кому он приходит, разделяя людей по группам и классам, типам и уровням, на достойных и недостойных, он все больше впадает в служение Лжи. Чем больше благ дарит ему Ложь, тем больше зависимости от неё. И потом наступает момент, когда человек уже не понимает, где нужно остановиться, он жаждет все больше и больше свободы, которая перерастает во вседозволенность, в насилие над другими, над теми, кто не разделяет его взгляды. Таких людей уже не спасти, Алекс, они просто принимают свою сторону и остаются на ней до конца, даже когда умирают, верят в свою Ложь. Ты можешь сказать им мои слова, позвать их, попытаться достучаться до них. Но ничего не случиться, иллюзия очень крепко заковала их разум.
– Почему я тогда этого не понял.
– Ты увидел мир лишь с моей стороны, этого было недостаточно. Но теперь ты можешь сравнить два мира и принять жизнь такой, какая она есть, освободиться от иллюзий. В этом и есть цель всей земной жизни.

Серый и Камаз уснули сразу после прихода Алекса. А Яровой внимательно слушал каждое мое слово и не сдержавшись, прервал наш тихий разговор.

– Бинар, ты говоришь, как будто священник. Посмотри мы в заднице. Нас всего четверо против сорока головорезов. О какой истине ты говоришь, нам хотя бы не сдохнуть в этой глуши. Я лично не ожидал, что мы встретимся с обычными бандитами, расстреливающими мирных жителей. Давай лучше подумаем, как нам выжить здесь.
– До ночи не стоит выходить из дома, а сейчас нам всем нужно отдохнуть и набраться сил.

Сирия уснула у меня на плече. Алекс, облокотившись о стену, тоже закрыл глаза. Физическая и моральная усталость всех забрала в сон. И только Яровой не сомкнул глаз.